Апокалиптическое описание
В е л и к о й С а м о п р о д а ж н и ц ы,
"одетой в жемчуг, кисею и драгоценные каменья", "преследующей праведников" и
"проституирующейся с земными царями", до того ярко рисует нравы византийской церкви
конца четвертого века при ее пышном патриархе Нектарии, что уже по одному этому
книгу Иоанна было бы необходимо отнести к данному времени.
Вот как очерчивает эти нравы французский академик Тьерри
2).
„При исчислении пороков (византийского) духовенства Палладий
отмечает три, которые уже сами по себе должны были бы вызвать гибель церкви:
сладостpacтие, обжорство и жадность. Это была "истинная мать всех пороков
3) (апокалиптическая "мать блудников и мерзостей Земли"), так
как она их зачинала в своем чреве и воспитывала их".
„Порок сладострастия, который Палладий ставит в вину византийскому
духовенству 4), проявлялся в особенности в обычае
жить с с е с т р а м и - а г а п е т а м и (возлюбленными
сестрами) или подводимыми женщинами (mulieribus sub-introductis). Этот довольно
недавний обычай, если верить Иоанну Хризостому (т.е. самому автору Апокалипсиса,
как увидим далее), до такой степени процветал и так повсюду распространился подобно
плевелам, что заразил теперь весь христианский мир (т.е. церковь), как на Востоке,
так и на Западе, и угрожал перейти в церковное установление... Напрасно протестовали
ученые, напрасно анафематизировали соборы, и сами гражданские законы свирепствовали
против этого сожительства духовенства с девушками и их проституирования, настолько
же губительного для дисциплины, как и бесчестившего религию, - злоупотребление
сопротивлялось всем лекарствам... Часть духовенства, зараженного этим пороком,
составляла могущественную организацию (в е л и к у ю
т в е р д ы н ю А п о к а л и п с и с а), о которую разбился
не один доктринер и не один епископ...
Иоанн Хризостом (в 397 году) не первый раз был в этой опасной
борьбе. Когда он был еще диаконом в Антиохии (т.е. з а
н е с к о л ь к о л е т д о
c o c т a в л e н и я и м в 395
г о д у "О т к р о в е н и я в г р о з е
и б у р е"),  он написал два знаменитые трактата - первый по адресу современного
духовенства, а второй - по адресу девушек, которые предоставляли себя дебошам этого
лживого братства"...
"Суровый хирург призвал (в 397 году) на свой суд тех,
которые жили таким образом, выгнал одних и обличил других"... "3ло за зло, - говорил
он им, - я предпочитаю сводников таким служителям церкви, как вы" ... "Войдем, -
говорил он, - в помещение, где они живут вместе с девицами, и предположим сначала,
что девица бедна. Бедна и потому принуждена работать своими руками. Священник всегда
около нее, их комната общая, их меблировка общая. Какое зрелище, скажите мне,
представляется вам в жилище человека, предназначившего себя по своему состоянию
уединенным размышлениям? Женские юбки, пояса и митры, висящие вместе на стенах.
В комнате ладаница, прялка, веретено... Таковы украшения священнического жилища!
"Теперь предположим, что "духовная сестра" богата... Нужно, чтобы
у ней ни в чем не было недостатка, так как сами светские матроны меньше
требовательны, чем эти девицы, и священник должен их всем снабдить! Сколько беготни
нужно, чтобы удовлетворить ее! Он бежит сначала к продавцу серебряных изделий,
чтоб узнать, готова ли посуда, годно ли для употребления зеркало его дамы, будет ли
получена в надлежащее время амфора вина или флакончик с душистым маслом. От продавца
серебряных изделий он бежит в косметический магазин, так как этот род девиц любит
косметики, и они им нужны разнообразные и дорогие 3).
Священник объясняет продавцу, какие из них предпочитает его дама... Затем следуют
фабриканты материй и ковров... Весь день священника проходит в беготне из лавки в
лавку, его душа более не в церкви, а на рынке!.."
"Но вот открывается базилика... Сколько профанации, сколько новых
скандалов ожидает нас в ней! Священник ждет у дверей появления своей дамы, и когда
она проходит, он идет перед нею, как ее евнух или ее привратник. Он прокладывает ей
дорогу, расталкивая плечами толпу, и получает вдоль всего пути улыбки публики. И
бывает, что он не только не краснеет, как следовало бы, но тщеславится этим. Когда
приближается страшный момент таинства, дама помогает ему в этом, священник
поворачивает к ней голову и как будто советуется с ней взглядом" … "У этих женщин
мания вмешиваться во все, они решают церковные вопросы и сеют везде ссоры".
"Второй порок, заражавший константинопольское духовенство, был
обжорство, лакомство, страсть к пирам, - одним словом, глотка, как энергично
говорится на латинском языке. Священники и диаконы вели в городе в роскоши и
удовольствии самую изнеженную и самую роскошную жизнь".
"Корыстолюбие было третьей и наиболее смертельной язвой этого
развратного духовенства" ... "Сделавшись (против воли) наследником пышного Нектария,
который принес с собой на епископскую кафедру обычаи роскоши, не уступая в этом
городским префектам, Иоанн Хризостом с самого начала поставил для себя делом чести
уничтожить это великолепие" 6).
"Он приказал продать все шелковые и золотые украшения, которые
драпировали алтари базилик при его прибыли, все пурпурные ткани и богатые
священнические одежды 7). Великолепные мраморные обкладки и
монолитовые колонны, которые Нектарий назначил для украшения церкви Анастасии и
которые лежали на земле в ожидании архитектора, были тоже проданы с аукциона. Он
разбил и продал священные чаши 8), стоившие огромных денег,
и желал иметь только самые простые" 9). Он назначил на
покаяние или распустил большую часть диаконов, ведших очень светскую жизнь и нередко
назначавших святилища и алтари для своих любовных похождений".
Вся эта выписка из книги Амедея Тьери „Св. Иоанн Хризостом и
императрица Евдоксия" до такой степени соответствует описанию великой вавилонской
твердыни, которое мы уже читали в Апокалипсисе, а роль великого пророка этого
времени, Иоанна Хризостома, так подходит к роли автора "Откровения в грозе и буре",
что искать другого было бы совсем неуместно. Однако, приняв во внимание, что
большинство современных теологов должны с предубждением отнестись к моему
исследованию, предположим, что все это еще требует доказательств. Начнем разбирать
вопрос систематически, как будто мы не имеем еще никаких указаний на личность автора
Апокалипсиса, а только знаем из наших астрономических вычислений, что книга была
написана под непосредственным впечатлением грозы, пронесшейся над Патмосом 30
сентября 395 юлианского года и землетрясения, всколыхнувшего остров в этот же самый
день.